хроники бродячей жизниОстановка первая: Петергоф.
За те пять дней я не успел осмотреться в нем, декабрьские морозы казали кукиш любым попыткам высунуть нос на улицу, и пересиливала их лишь перспектива вечерних прогулок с Фай - но никак не желание насладиться в одиночку прелестями Старого Петергофа. Лишь после я наметил пару мест, куда захотел зайти. К примеру, в сумерках окруженный зеленоватым туманом бывший дворец.. али иное казенное сооружение.. высящееся за стройными рядами серебристых елей и кованной оградой. Атмосферное зрелище. Не Тирит Унгол, нечто более мирное и стабильное, но - запоминающееся.
Общежитие пропитано студенческим духом. И ныне, и присно, и во веки веков останутся ныкающиеся по лестницам подростки с сигаретами и дружный хор "Халявная жратва!". Серьезность и беззаботность в одном флаконе, и пропорцию мне выводить несподручно. Дети, да. Куда более озабоченные своей жизнью дети, нежели я.
Остановка вторая: Петрозаводск.
Здесь очень красивые ночи. Пышные сугробы, над которыми в синем - именно синевой отдает карельское ночное небо, не пепельными розами Сургута, не чернотой тайги или юга, а глубокой синью - сплетаются снежной паутиной ветви деревьев. Я никогда не видел настолько живых деревьев, стволы изгибаются столь прихотливо, что каждое приобретает индивидуальность. И вороны... я не увидел ни единого голубя за все время, а вот серо-угольные силуэты попарно и тройками постоянно прореживали небо.
Здесь в людях чувствуется некая стеклянная граница, отделившая их мирок (у каждого свой) от того, что снаружи. Как глубокая вода: кинь камушек - ненадолго пойдут круги, а затем все успокоится. Каждый сам по себе. У каждого дом-крепость. И можно, глубоко нырнув, стащить пару ракушек со дна, но на этом тебе предложено угомониться и смирно ждать нового момента.
Тихий омут основательности, в котором, конечно, водятся черти, но пьяный "дурак" с чертями не даст мне довольно кислорода, чтобы свободно здесь дышать. Холодно и колет легкие.Впрочем, это Север зимой, чего ждать?
Остановка третья: Питер.
Город, в котором чуть тоньше черты, чуть тише голоса, чуть больше вкуса в одежде, чем можно ожидать от мегаполиса. И еще, в нем есть цветы. На выходе из метро, на улице, у магазинчиков - букеты. Я истосковался по ним за время пребывания в Карелии. Как и по медным, оплетенным венками, гербам, по статуям и мраморным плиткам. Это единственный город на моей памяти, в котором можно бродяжничать по улице, чувствуя, как одиночество шагает на шаг позади, дыша с тобой в одном ритме.
Здесь мы зажигали фейерверки.
Здесь меня укрыли черной буркой, когда я засыпал в вестибюле.
Здесь холодные огни и спокойные лица, и моя недоверчивость выцветает до серебристого.
Остановка четвертая: Москва.
Третий раз в столице и первый - зимой. Свет фонарей, посылающий сполохи по ледяным веткам; солнце, превратившее занавески в слюдяную мозаику; четкий серп луны; искусственная подсветка памятника грехов взрослых перед детьми и ставшие стеклянными шарики ограды. Отчетливый запах вседозволенности, которой лишь ты сам придаешь нужную тебе форму.
Москва не верит слезам и пахнет свободой.
Москва невероятно красива, от собора Василия и темной зелени елок у терракотовых стен до "пошел нахуй" в усмешках, обращенных в толпу. Вот ты, вот человек, тебя заинтересовавший, вот толпа. Так можно жить, хоть нормы этики это отрицают.
Ассасина подлечили, согрели и подкормили, изрядно подправив его ухнувшую в никуда уверенность в себе. Спасибо.
Остановка пятая: Гатчина.
Сто тридцать тысяч населения в городке, который можно обойти за пару часов. Тихая, размеренная, почти деревенская жизнь, в которой соседи испокон веков знают друг друга и перемывают косточки третьим лицам, встретившись за выгулкой собак. Патриархальный уклад, где в соседних комнатах спят столетняя старушка и трехмесячный младенец, а воскресное посещение церкви является неоспоримой традицией.
Хрустальный гроб спящей красавицы качался на суку одного из гатчинских дубов, уверен.
Я почти чувствую, как меня связывают "правильными" представлениями о жизни ненавязчивым погружением в среду. В планах скорое исчезновение. Не зову это бегством по одной единственной причине: я достаточно трезво соображаю, чтобы выбрать благоприятный для себя момент.
TBC